Чистая правда. Глава 6

“Привет!


Меня зовут Скуталу. Наверное, вы помните меня (я ведь довольно известна) по моим шикарным выступлениям, например, на прошлогоднем Галоп-Коне. Или узнали во мне основательницу «Алого Скакуна».


…


Конечно, теперь уже без разницы. То, что вы слушаете эту запись, означает, что Протоколы Угрозы Категории Омега были активированы и вам... вам пред... да какого сена!!!


Извиняюсь.


Ну, ладно... на данный момент я обращаюсь к вам как вице-президент Стойл-Тек. Вы назначены Смотрительницей (Смотрителем, если вы в Двадцать Четвёртом) Стойла корпорации Стойл-Тек, призванного обеспечить выживание населения. Вас выбрали за преданность и чувство долга перед окружающими пони. И пусть головной офис Стойл-Тек, возможно... да и скорее всего, уже лежит в руинах, идеалы компании остаются незыблемы.


Это Стойло является частью крайне важного социального проекта. Первая задача убежища — этого и прочих — сохранить жизни пони, что в нём оказались. Более того, перед вами стоит цель более значимая, чем спасение отдельных пони. Мы в Стойл-Тек осознаём, что нет смысла спасать кого-либо сейчас, чтобы истребить друг друга после. Надо понять, в чём заключались наши ошибки, найти лучшие решения. И воплотить их в жизнь сразу же, как только откроются двери Стойл.


…И как-то выжить в том, до чего наши лидеры умудрились довести Эквестрию...


…Проклятье! Н-надеюсь, не дойдёт до того, что кому-то п-придётся это слушать. Неужели всё напрасно? Неужели они и вправду нас всех уничтожат?..


…Извините. Опять я читаю не по сценарию. На чём мы остановились? А, да. Короче говоря, Стойл-Тек должна обеспечить грядущим поколениям более... более устойчивое общество.


В сейфе кабинета для вас подготовлен пакет с особыми указаниями и списком задач, где подробно расписан ряд характерных изменений, определяющих роль конкретно вашего Стойла в проекте. Если вдруг однажды исполнение этой роли явным образом поставит под угрозу жизни и здоровье ваших... всех ваших подопечных пони в целом, вам немедленно следует прекратить участие в проекте и принять все меры, необходимые для благополучного разрешения сложившегося положения. В остальном — строго придерживайтесь директив и регулярно докладывайте Стойл-Тек о результатах согласно персонализированному протоколу, который вам предстоит вскрыть.


Спасибо тебе. Мы лично и вся Эквестрия в долгу перед тобой....


И да смилостивится над нами всевышняя пони.”





Не то послание, что я ожидала услышать. Теперь эмоции насчёт Стойл совсем смешались в моей голове, и хотелось просто забыть о них навсегда.


— Отринь старое, прими новое, так? — я ещё раз стукнула копытом по стойке. — Яблочный Виски, ещё одно Фирменное, пожалуйста!


Яблочный Виски, единорог за барной стойкой и по совместительству владелец таверны «Шлагбаум», наполнил очередной стакан. Потом, прямо на моих глазах, он выставил на стойку семь яблок — великолепных золотистых яблочек, не тех бледных безвкусных подобий, что росли “не-дома” — и одним взмахом рога магией превратил их, одно за одним, в бутылки вкуснейшей, успокаивающей разум и утоляющей боль яблочной браги. Рядом со мной Каламити одобрительно застучал копытом по полу. Пара кобыл в глубине таверны восторженно выдохнула.


— Не знаю, что меня так удивило, — наклонившись к Каламити, прошептала я. — В конце концов, ваш предводитель — жеребец.


Каламити навострил уши и одарил меня удивлённым и озадаченным взглядом:


— Наш предводитель? Нет у нас никакого предводителя! — я не была уверена, сказал ли он это с обидой или беспокойством.


Я покрутила копытом в воздухе:


— Ну, я слышала его. Через спрайт-бота. Когда ботом не управлял Наблюдатель.


По взгляду его было видно, что замешательство Каламити углубилось. Внезапно он взорвался залихватским смехом:


— Чего? Красный Глаз? — он повернулся к остальным пони в баре. — Эй, поняши. Литлпип думала, что Красный Глаз — наш главный.


Вся Таверна взорвалась смехом.


— Ну и ну, девчушка! — выкрикнула одна из кобыл за стойкой. — Да Красный Глаз не больше, чем напыщенный болтун! Ёлки, я даже не слушаю эту передачу. Особенно, когда в эфире станция Диджея.


— А?


— Ага, — поддакнул жеребец за соседним столиком, загребая стопку крышек от искоса поглядывающих на него компаньонов. Многие из них с отвращением смотрели на разноцветные бумажные квадраты. — Пусть только попробует этот Красноглазый заявиться сюда и сделать Новую Эплузу частью своего “нового мира”! Я ему это его “единство” и “братство” сам лично засуну в...


— Да сдавай ты уже! — ворчливо перебил его сосед.


— Так... — я силилась сложить вскрывшиеся обстоятельства в единую картину. Алкоголь хорошо помогал забыть, но не особо способствовал мышлению, — ...тот голос не-Наблюдателя в спрайт-боте — это Красный Глаз. И он не ваш предводитель...


— Что с этим наблюдателем? — спросила кобыла, сидевшая неподалёку от меня. — Эти спрайт-боты просто радио. Красный Глаз не может наблюдать за пони на самом деле. Они же не камеры! — она обратилась к Каламити. — В смысле, ты представь, если бы он мог?..


Ну ладно, я знала, что это не было правдой. Но, по-видимому, о том, что через спрайт-боты можно шпионить, многие и не подозревали. Наблюдатель посвятил меня в небольшую тайну.


— Эй, Яблочный Виски! Вруби Диджея! — громко окликнул один из жеребцов. Бармен «Шлагбаума» поднял взгляд на одну из полок, где стояла бурая коробка с проводами, что вели к динамикам по всей таверне. Его рог слегка засветился, включая радио, и из динамиков полился чарующий голос, возможно, самый мелодичный — или, во всяком случае, мало уступающий голосу Вельвет Ремеди — из всех, какие я когда-либо слышала.


“Как же так случилось? Что натворила я?

Хотела лишь помочь тебе, но ранила сильнее.

И скрыться бы мне. Мне бы убежать.

Хотела бы всё сначала начать...”


И голос, и песня были наполнены такой искренней грустью и решимостью, что с головой захлестывало грустными переживаниями. Сразу же подступили слёзы, пришлось пересилить себя и сдержать их. Я решила, что выручит алкоголь, и, когда мой стакан опустел, цокнула по стойке, требуя повторить.


“...В сражениях своих забыла, что кругом война.

И ношу мира я в седле не унесу одна...”


Это было невыносимо. Сердце обливалось кровью, и я даже не могла понять, от чего. Я ухватилась за спасительный вопрос:


— Диджей? Что за Диджей?


Ответы нахлынули таким валом, что сложно было разобрать. Казалось, каждому пони в баре было что сказать.


— Диджей Пон3! Всегда в эфире!


— Лучшая музыка во всей Эквестрийской Пустоши.


— ...ага, целых... сколько? Двенадцать песен? Двадцать?


— Он пони-гуль. В эфире сколько себя помню.


— А вот и нет. Они меняются временами. Когда я была маленькой, Диджеем была кобыла!


— Слышал, что он пегас. И у него станция в облаках. Так он всегда знает, что где творится.


— Глупость какая. Все знают, что Диджей Пон3 вещает из Башни Тенпони в руинах Мэйнхэттена.


— Он точно гуль. Был ведь ещё до войны.


— Я слыхал, что самым первым Диджеем Пон3 была кобыла по имени Винил Скретч, и её убило, когда удар зебр сравнял с землёй Мэйнхэттен. Но её племянник выжил, потому что был в Башне Тенпони и всё такое, потом продолжил её дело.


— Слышала, это была её сестра.


Голова шла кругом. Каламити смотрел на меня с ухмылкой. Наклонившись поближе, он проржал:


— Диджей Пон3 всегда в эфире.


На заднем плане голос невозможной красоты и грусти вопрошал: “Как мне всё исправить? Сколько попыток мне дано? Хочу всё сделать верно — мне не всё равно!”


Музыка стихла, и по радио раздался голос: “С вами Диджей Пон3, только что мы услышали песню Свити Белль о той самой главной истине пустоши: каждый сотворил что-то, о чём сожалеет. А теперь, мои маленькие пони, время новостей! Помните, я рассказывал о той паре пони, что выползли из Стойла Два? Так вот, мне докладывают, что одна из этих поняш вынесла рейдерское гнездо в самом сердце Понивилля и спасла нескольких пленников. В том числе нашу любимую Дитзи Ду, автора «Копытоводства по Выживанию в Пустоши»! Спасибо тебе, поняша! От всех нас! А теперь о погоде: всюду облачно, возможен дождь, пальба и многочисленные увечья...”


Дальше я уже не расслышала. Слишком была удивлена. Обо мне говорили по радио. Диджей Пон3 говорил обо мне. Сердце охватила гордость вперемешку с паникой. И паника потихоньку брала над гордостью верх. Меньше недели я пробыла на поверхности и уже обзавелась репутацией, которая ширилась по всей Эквестрийской Пустоши... репутацией, которая выставляла меня гораздо более героичной и одарённой, чем я была на самом деле.


“...и ещё кое-что: другую Обитательницу Стойла в последний раз видели вблизи Эплузы. Да помогут ей Богини. И это чистая правда. А теперь назад к музыке. Далее на волнах: Сапфира Шорс поёт о том, что солнце когда-нибудь да выглянет. Твои бы слова, да Селестии в уши, Сапфира.”


Казалось, на мгновение всё замерло. Что?!? Я повернулась к Каламити:


— Рядом с Эплузой? Я думала, что это и есть Эплуза!


Каламити фыркнул, продолжая потешаться над моим незнанием пустоши:


— Да ты что, Литлпип! Тут, это Новая Эплуза. Не может же быть “новая” без “старой”, а? — он мгновенно посерьёзнел. — Даже близко не вздумай подходить к Старой Эплузе, слышишь? Это город работорговцев!


Его перебил Яблочный Виски:


— Ну, туда довольно безопасно ездить торговать. Немалую часть своего фирменного яблочного виски я продаю именно там.


Я остолбенела. Да он шутит, наверное.


— Вы... торгуете с работорговцами?!


— Ага. Кстать, поезд в том направлении отбывает завтрема.


В полном неверии я оглянулась по сторонам:


— Вы все тут торгуете с работорговцами?!


Каламити прошептал мне на ухо:


— Почему, ты думаешь, я здесь не прижился, — и это не было вопросом.





Следующим утром я уже стояла под проливным дождём, уставившись на поезд. Не было даже намёка на угрызения совести, что весь прошлый вечер я провела, тренируясь с Подъемником: помогала ему грузить железнодорожные платформы. Знай я, для кого предназначены эти товары, вечер сложился бы немного иначе.


— Мне тя не отговорить, да? — Каламити стоял рядом, проверяя обоймы своего боевого седла.


Голову раскалывала тупая пульсирующая боль — последствие чрезмерного увлечения яблочным виски — но соображала я довольно ясно. Я знала, что это глупо, но там, где есть рабовладельцы, есть и рабы, которых нужно спасти. Да, часть меня просто пыталась соответствовать раздутой репутации, ведь когда-то я тоже, пусть всего на пару часов, была пленницей торговцев рабами. И я не могла просто закрыть глаза на то, что где-то там пони ждали кого-то, кому настолько не всё равно, чтобы попытаться помочь им.


— Нет.


— Ну, тогда я иду с тобой. Всегда мечтал подстрелить это грёбаное место. Полагаю, вдвоём нам может и вправду посчастливиться.


От его слов мне стало значительно легче.


— Договорюсь с Дитзи Ду о припасах. Не хочу, чтоб у кого-нить из нас там кончились патроны. Мы можем проехать горы и пустыню на поезде, но обратно, скорее всего, придётся гулять пешком.


Поразмыслив, я внезапно поняла: даже если припасов хватит на нас двоих, как же быть со спасёнными? В каком они будут состоянии и выдержат ли такую прогулку? Не то чтоб эти вопросы могли меня остановить. Всё же нужно было найти способ уговорить поездовых пони подождать нас, пока мы “грабим” город, с которым они торгуют. Я озвучила свои сомнения Каламити.


— Тебе придётся шустро чесать языком, если хочешь договориться, чтобы нас подождали, — ответил пегас, и вспышка озарения осветила его лицо: — Но я как раз знаю одну пони, у которой, возможно, завалялось то, что поможет тебе провернуть это дело.


Каламити порысил куда-то, снова оставив меня созерцать поезд.


В ожидании я решила поближе познакомиться с устройством поезда. Платформы и крытые вагоны вмещали товары. Пассажирские вагоны — такой в составе был лишь один — предназначались для пони. Загадкой для меня оставались лишь красный вагон в хвосте состава и один большой бронзовый вагон с дымовой трубой, который шёл впереди. Первый был мне совершенно незнаком, что-то похожее на второй я видела в составе архитектурной каши, которую являла собой лавка «Абсолютно Всё».


Из любопытства я спросила у одного из тягловых пони, для чего нужны эти вагоны. Он с радостью ответил:


— Тот, что сзади, называется тормозным. — Он указал копытом в сторону красного вагончика сзади. — У него есть тормоза. Понимаешь, когда мы поднимаемся в гору, нужно постоянно сменять тягловые команды, потому что очень сложно, в гору-то. Одна команда тянет, другая едет и высматривает рейдеров. А когда катимся с горы, едут все. И тормоза нужны, чтобы слишком уж не разгоняться.


Затем он ткнул копытом в передний вагон:


— А это движок. Тянет поезд. Но мы его не пользуем, только свистелку. Хорошо отгоняет паразитов от дороги.


Чего?


— Тянет поезд? Я думала, вы, жеребцы, тянете поезд?


— Ага. Тянем.


— Тогда...


— Ну, тамушта движок без угля не работает. Угля у нас нет. Да если и был бы, угольного вагона всё равно нет. Поэтому ездим на понячьей тяге.


Бессмыслица какая-то.


— Так, получается, движок нужен, чтобы тянуть поезд, но тянуть он не может, поэтому вы сами тянете и движок и поезд? — должно быть, я что-то упустила.


— Ага.


Аргх!


— Ладно... тогда почему у вас нет угля? Где уголь?


Пони-железнодорожник закатил глаза:


— Э, так в Эквестрии нет никакого угля, — я ощутила, как что-то скрипнуло в моей голове. — Весь уголь в далёких-далёких странах.


— Тогда... откуда... уголь... здесь появиться должен?


— Ну, поездом, ясное дело!


Ррррр! Ну всё. Ещё один факт о поездах, и они сломают мне мозг. Этот разговор лишь усилил мою головную боль.


Каламити возвращался, шлёпая по лужам. Когда пони-железнодорожник вернулся к своей работе, пегас встал на дыбы и замахал копытами, лицом и жестами изображая привидение:


— Ууууу! Весь уголь в таинственных далёких странах... полных зебр! Ууууу!


Я неодобрительно уставилась на него.


— Ты закончил?


Он встал на ноги и, ухватив зубами, вынул из седельной сумки жестяную коробочку, и протянул её мне. Магией я поднесла её, чтобы рассмотреть поближе. На коробочке было выгравировано изображение зебры.


— То, чё внутри, называется “Праздничные Минталки”. Их варят из Минталок и... ещё кой-чего. Гарантированно сделают тя душой любой компании. Эти штуки снимают похмелье, очищают голову и превращают тя в самую красноречивую пони во всей пустоши.


Я подозрительно взглянула на него. Хотя, с другой стороны, я доверяла Каламити, да и что мне было терять? Открыв баночку телекинезом, я вытащила на свет один маленький квадратик и отправила его в рот. Осторожно прожевав его, я вынуждена была признать — это было вкусно, хотя послевкусие и отдавало горечью. Но никакой разницы я не почувствовала, и...


ОГО-ГО!!!


Мир резко обрёл острые черты. Цвета стали ярче и гораздо приятнее. Даже дождь ощущался приятнее. А мысли! Никогда раньше я не мыслила так ясно и трезво. Приходило блаженное осознание ранее сокрытых от моего мысленного взора истин. О Селестия, где же эти чудесные штучки были всю мою жизнь?!


Я чувствовала уверенность. Подобрать нужные слова оказалось проще простого. Я могла подбить кого угодно на что угодно! И вот-вот собиралась доказать это на практике!





Несколько часов спустя я уже сидела у окна пассажирского вагона и разглядывала проползающий мимо пейзаж. По крайней мере, ту малую его часть, что не была скрыта потемневшим небом и дождём, который снова усилился. Вспомнились ручьи воды, стекающие по скалам вблизи Стойла Двадцать Четыре. Я молилась, чтобы дождь не помешал нам взобраться в гору.


Уговорить поездовых пони подождать нашего возвращения было проще простого. Однако когда действие Праздничных Минталок закончилось, пришёл отходняк, от которого я ощущала себя полуслепой и ужасно глупой. Я еле удержалась, чтобы сразу же не слопать ещё одну. По правде говоря, я бы и слопала, не выхвати у меня баночку Каламити. Даже сейчас я украдкой посматривала на его седельные сумки.


Ох. Думай о чём-нибудь другом. Я попыталась настроиться на станцию Диджея Пон3, но её было едва слышно за шумом помех. Новая Эплуза, как я поняла, была на самом краю зоны хорошего приёма. Я попробовала настроить ПипБак на другую станцию и обнаружила музыку спрайт-ботов. Каламити сказал выключить.


Снова уставилась в окно, не думая ни о чём особенном. Немного спустя, из всех возможных вариантов, внутренний взор пал на Дитзи Ду. На мне был рабочий комбинезон, доведённый до состояния приличной брони усилиями странной, но дружелюбной пегасочки-гуля. Бедняга, подумалось мне. Она пережила уничтожение своего дома, которое превратило её саму в гниющую насмешку над нормальной пони, и прожила два столетия с памятью об этом. Рейдеры, работорговцы... ей досталось и от их копыт. Своими глазами она видела ужасы, о которых мне даже думать страшно. И вдобавок, как будто всего этого было мало, волшебный меч нависал над обречённым мозгом, ожидая своего часа. Удивительно, но Дитзи держалась молодцом, и все тяготы не сломили её. Вспомнилась её улыбка. Хотелось бы знать, как ей удавалось оставаться счастливой...


Вдруг меня осенило.


— Чего это ты так улыбаешься, ни с того ни с сего? — спросил Каламити.


Я хихикнула про себя и встряхнула головой:


— Смех — добродетель.


— Чего?


Я улыбнулась, сдерживая свой собственный смех.


— Ну, может, не “хи-хи”, и определённо не “муа-ха-ха”... но что-то вроде внутренней улыбки, которая помогает пони сносить невзгоды окружающего мира и не утратить... вкус к жизни.


Может, было лёгким преувеличением назвать такое смехом. Но это определённо было добродетелью.


Я снова отвернулась к окну. Впервые за много дней я чувствовала себя намного бодрее.


За окном сверкнула молния. Ахнув, я отскочила от окна. Готова была поклясться, что видела голову гигантской розовой пони размером с большую медведицу, которая пялилась на меня с холма, ухмыляясь.





— Готова? — прокричал Каламити сквозь стену ливня.


Поезд приближался к Эплузе (старой Эплузе). Мы стояли на скользкой от дождя крыше пассажирского вагона. Ветер бросал грозди дождя нам в лица и трепал хвосты и гривы. Я кивнула.


Обхватив меня передними ногами, Каламити распростёр крылья и поймал встречный ветер. Буря сорвала нас с поезда, и Каламити начал планировать к скалистой гряде, возвышавшейся над городом торговцев рабами.


Порывы ветра с силой врезались в нас, и я заволновалась: а вдруг упадём? Но Каламити чётко придерживался курса.


Мы приземлились... и я тотчас же поскользнулась и упала в грязь.


Каламити коротко хохотнул. Я встряхнулась что было сил так, что половина грязи полетела в него, и тоже посмеялась.


Потом мы остановились. Благодетель или нет — смеху есть своё время и место. Но не здесь и не сейчас. Я поднесла бинокль Каламити и взяла снайперскую винтовку, чтобы через её прицел поближе рассмотреть группу полуразрушенных деревянных строений, снятых с рельс вагонов, импровизированных металлических конструкций и клеток с рабами, которые все вместе составляли старую Эплузу. Как раз прибывал наш поезд.


Темень бури и прибытие поезда создавали отличное прикрытие. Идеальный момент, чтобы прокрасться в город. Через оптический прицел я различала силуэты часовых, прогуливавшихся по мосткам, перекинутым между зданиями и над клетками. В клетках виднелись рабы, лежащие под проливным дождём. Одинокие фигурки посреди бури.


Я почувствовала, как мною начало овладевать знакомое чувство ярости.


— Каламити, остаёшься здесь. Я пойду туда.


— Я сюда не отсиживаться пришёл.


— Ты будешь моим прикрытием. — Я левитировала ему снайперскую винтовку. — И запасным выходом, если что-то пойдёт не так. Если, конечно, ты не считаешь себя специалистом по вскрытию замков, а меня достаточно хорошим летуном, чтобы вынести тебя оттуда.


Очевидно, он не особо обрадовался, но был вынужден признать мою правоту.


Достав Малый Макинтош и проверив барабан, я начала спускаться по скользкому склону. Не хотелось использовать револьвер. Не то чтобы я питала чувства в духе “живи и дай жить другим” по отношению к рейдерам. Просто, несмотря на все достоинства Малого Макинтоша, тихим он не был.





Я уже прошла большую часть пути до первой группы клеток, когда вспышка молнии внезапно озарила пейзаж. Если бы не она, минутой позже меня бы уже не было в живых. Пока же, я всего лишь крупно облажалась.


Мины.


Повсюду вокруг клеток ёбаные работорговцы понаставили мин. Дождь смыл слой грязи с некоторых из них, и оранжевые металлические корпуса отражали вспышки молний. Наверняка их было ещё больше, но я не представляла насколько. И где.


После занятий с Подъёмником левитация давалась мне гораздо проще. Но таким образом мне удалось добраться лишь до ограды. Я уже не была так уверена, что мне хватит сил левитировать всех рабов в безопасное место.


— Эй, кто там? — голос из темноты. Работорговец. Не я одна заметила что-то с этой вспышкой света. Проклятье!


Я сорвалась с места, двигаясь как можно тише. Не хотелось оставлять загоны для рабов, но мне было просто необходимо больше времени. Стоило лишь выстрелить, сюда сбежался бы весь город. Я понимала, что попытайся я копытами завалить какого-нибудь работорговца, он точно успел бы позвать на помощь. Я решила спрятаться вместо этого, проскользнув в ближайшую хижину.


И сразу же об этом пожалела. В хижине было всего две комнаты, и из той, что была наверху, доносились звуки, как я искренне надеялась, совокупляющихся пониторговцев. Cмущение и отвращение смешались во мне.


Стараясь не шуметь, я выискивала укромное место, чтобы спрятаться. Не хотелось стоять на пороге в случае, если бы тот часовой решил заглянуть в хижину. Попутно я стала вскрывать коробки. Я понимала, что это было воровством, а не просто мародёрством, но эти пони воровали других пони, поэтому, подумалось мне, у них не было оснований жаловаться.


Орудуя отвёрткой и шпилькой, я не обошла вниманием даже мини-сейф, обнаруженный мною в соседней комнате. Внутри находилось нечто... уникальное. Маленький тотем. Статуэтка оранжевой пони с жёлтыми гривой и хвостом, запечатленной в момент удара копытами в воздух. В глаза сразу бросилась кьютимарка — три яблока — точь-в-точь как на Малом Макинтоше. Я поднесла её поближе, чтобы прочитать посвящение, выгравированное на основании — «Будь сильным!» — и ощутила прилив магической энергии.


Не знаю, что она со мной сделала, но... я действительно чувствовала себя сильнее! Не только физически, увереннее тоже. Уместив статуэтку в седельную сумку, я уже закончила разграблять дом, и...


Дверь с грохотом распахнулась.


— Попалась!


Резко крутанувшись, я скользнула в уют З.П.С. и пустила две пули в пони — одну в голову, другую в грудь, ещё до того, как он успел дотянуться до меня своими закованными в шипастую броню копытами.


Раздался грохот. Двое пони наверху сразу же бросили сношаться и вывалились на лестницу. Один из них остановился, чтобы схватить оружие.


БАХ! БАХ! БАХ!


Малый Макинтош ревел, словно гром. Работорговцу с пистолетом так и не довелось пострелять. Я как можно быстрее перезарядила. Луна вас прокляни! Ну я и попала.





Я нырнула за камень, вихрь огня пронёсся надо мной.


Огнемёт! Этот пиздюк стрелял по мне из огнемёта!


— Хо-хо, чую, на ужин будет жареная пони, — ощерился работорговец со встроенным в боевое седло огнемётом. — Может, немного барбекю? — Я всерьез надеялась, что он просто зло шутит, что они не пали так низко, чтобы взаправду питаться другими пони!


Полыхнула молния. Надо мной раздался раскат грома. Я побежала, чтоб укрыться за безумно перекошенным вагоном. За моей спиной просвистело пламя, поджигая хвост! Заскулив, я кинулась к ближайшей луже, окуная туда хвост, пока он не погас. Ой. Ой. Ой.


— Выходи-выходи, где бы ты ни была!


Отпрянув назад, я извлекла на свет штурмовой дробовик. Патроны к Малому Макинтошу всё-таки иссякли ещё пять убитых работорговцев назад. Двое из них были единорогами, вооружёнными дробовиками, и теперь у меня накопился основательный запас ружейных патронов.


Огнемётчик завернул за угол, получил заряд дроби прямо в лицо и жёстко шлепнулся оземь.


Я шустро собрала с тела всё, что мне было нужно, оставив боевое седло. У меня не было ни природных наклонностей, ни профессиональной подготовки, чтобы им пользоваться. Да и лишний вес таскать было незачем. Я нервно огляделась, высматривая, не нападает ли кто ещё.


Включая пони-огнемётчика и троих из первой хижины, я уложила в сумме девять работорговцев. Порядочно, но далеко не целый город. Удивляло, что пальба не привлекла гораздо больше внимания. Возможно, свою роль играла гроза, да и у этих ребят, казалось, присутствовало поразительное эго, которое просто не позволяло им убежать и привести подкрепление. Должно быть, что-то ещё помогало мне, кроме погоды, глупости работорговцев и слепого везения!


Cражения с охранниками продвигали меня ближе к огромному многоэтажному амбару в самом сердце города. Из его окон обильно лился свет, и так же обильно — шум. Подобравшись поближе, я расслышала музыку. Я сверилась с ПипБаком, но старая Эплуза находилась вне зоны действия радиостанций, всех, кроме канала спрайт-ботов. (Я не представляла, каким образом их станция была доступна практически везде. Но догадывалась, что сами спрайт-боты могли работать и как ретрансляторы.) Всё же это была не та музыка.


Войти через парадный вход означало пойти на верную смерть. Однако проползти по мосткам ко входу на втором этаже оказалось вполне безопасным. Я пыталась проскользнуть бесшумно, но в секунду, когда я приоткрыла дверь, сквозняк с грохотом распахнул её настежь. Я резко отпрянула. Потом просунула голову вовнутрь. Комната была пуста. Без пони, по крайней мере. Она была набита сломанной мебелью и старыми канцелярскими шкафами. В некоторых из них нашлись крышки, патроны и пачки сигарет, которые сразу же обрели новый дом в моих седельных сумках. Я не курила, да и намерения начать не было. Но сигареты можно было продать Дитзи Ду, которая перепродала бы их на удивление многочисленным курильщикам из Эплузы.


Дверь в дальнем конце комнаты вела на балкон. С него было видно, что львиную долю комнаты занимал кабак, забитый пони, которые пили алкоголь, играли в кости и смотрели представление на сцене прямо подо мной. Балкон опоясывал кабак, и по нему с определённым интервалом прогуливались охранники, которых больше занимал бардак внизу. Меня они не замечали. Пока.


Минутку! Я... я узнала этот голос! Низко присев у края балкона, я вытянула голову через край, чтобы разглядеть певицу.


Вельвет Ремеди!


Заметка: Получен новый уровень.
Новая способность: Могучий Телекинез (второй уровень) — Теперь вы можете левитировать в три раза больше грузов своей магией. Эффект суммируется с Могучим Телекинезом (первый уровень), который необходим, чтобы получить эту способность.