Мораль истории. Глава 9

Облака.

Когда я первый раз вышла наружу, в этот новый мир, он был невозможно велик, небо — ужасающе высоко. Теперь постоянные облака — движущиеся, кипящие, темнеющие от дождя — были лишь очередным потолком. Серым, как тот, что был в технических помещениях Стойла. Только изредка, как тогда, в первую ночь, небольшие просветы открывались в облачном покрове, как зияющие раны, которые со временем затянутся. Дразнящие проблески светлой, чудесной синевы, весёлой и спокойной, искушали и мучили тех, кто жил внизу во мраке.

— Литлпип, — спросила Вельвет, её мысли были недалеки от моих, — не кажется ли тебе этот воздух снаружи странным? День такой тёплый и яркий, но всё же воздух... болезненный, что ли... Я чувствую, что очень хочу, но при этом не решаюсь быть окутанной им.

— Как будто он ядовит, — согласилась я. Каламити ничего не сказал. Я предположила, что для него воздух был как воздух, и всегда был таким.

Останки пегасьего транспорта, падавшего с неба как дождь, когда Клаудсдейл был уничтожен, были раскиданы по долине на многие километры. Некоторые из небесных колесниц и вагонов продолжали разрушаться вместе со старыми скелетами бедных пони, попавших под мегазаклинание, но чьи тела не были полностью стерты с лица земли.

Горы окружали долину со всех сторон, болезненная трава росла рядом с почерневшими деревьями. Новые растения росли вокруг них, питаясь их останками. Впереди возвышался сносившийся и выцветший плакат с изображением гигантской бутылки Спаркл~Колы, стилизованная морковь немедленно идентифицировала напиток, хотя слова на знаке слишком сильно стёрлись, чтобы их можно было прочитать. Сильно выцветшая жёлтая пони с розовой гривой держала эту бутылку чуть ли не в оргазменном ликовании. По утверждению Каламити, эти гигантские знаки, называемые рекламными щитами, усеивали все главные воздушные маршруты между Клаудсдейлом и другими городами, рекламируя товары и услуги по всей Эквестрии. Я могла видеть второй рекламный щит на противоположной стороне долины, возможно, в километре далее. Даже с такого расстояния, мне казалось, я могла различить знакомое изображение героических пегасов с радугами, проносящимися по всему небу позади них так, что проходили над армиями злых зебр. Лучше Быть Распятым, Чем Полосатым.

Большой крытый фургон лежал потрёпанный, накренившийся и частично затонувший в земле. Я заметила на нём, казалось бы, бизнес-логотип — семь восходящих кругов, показавшихся мне странно знакомыми... Не успела я обдумать это как следует, как мой ПипБак выдал название места: "Обломки «Поставки Дитзи Ду»". Теперь я вспомнила, где видела эту картину раньше — на внутренней стороне главной страницы "Копытоводства по выживанию в Пустоши".


Каламити глядел на обломки с тем же выражением, что и я. Вельвет посмотрела на нас, недоумевая, почему это мы остановились и тупо смотрели на какую-то повозку.

— Что?

— Именно здесь упала Дитзи Ду, — ответила я, чувствуя благоговение и печаль. Это... Это могло быть её единственным надгробным камнем, если бы её не постигла более странная судьба.

— Кто?..

— Дитзи Ду, — повторила я, не вылезая из своих мыслей. Я пыталась представить себе, каково это было... Вельвет, не знавшая этого имени, наградила меня взглядом, указывающим, насколько полезен ей был мой ответ, и повернулась к Каламити.

— Агась.

Вельвет коротко посмеялась и прошла мимо, обходя заднюю часть фургона. Спустя несколько мгновений я услышала, как она кричит:


— Литлпип, можешь подойти и посмотреть на это? — В её голосе слышался тон... надежды? Я побежала к ней вокруг фургона (и вовсе не как щеночек на зов хозяина).


Землю вокруг задней части фургончика Дитзи Ду тут и там устилали разные ящики да контейнеры, а в самом фургончике их, разбитых и толщей сваленных, было ещё больше. Некоторые были открыты, и всё ценное благополучно разграблено. За исключением сейфа и одного ящика, на который Вельвет и обратила внимание. В отличие от других ящиков, разметка на этом была очень приметна — три жёлтые полосы и розовая бабочка в центре. Это была не медицинская коробка, но цвета и символ явно указывали на Министерство Мира.


— Конечно, нет проблем! — Я с гордостью левитировала свои шпильку с отвёрткой, наблюдая, как Вельвет усиленно борется с желанием подпрыгивать от нетерпения. Отвернувшись, я начала сначала взламывать сейф. И, услышав, как она топчется в нетерпении, закусила нижнюю губу, чтобы заглушить смех.

Замок сейфа оказался слишком лёгким. Учитывая уровень грабежа, я удивилась, что такой лёгкий замок никто до сих пор не взломал. Была ли я единственной снаружи, кто тренировался во взломе? Я открыла ящик.

Один из предметов, что были внутри, сразу захватил моё внимание. Всё внутри сейфа было наполнено розовым светом, исходящим от бутылки со светящейся пурпурно-красной жидкостью:

Спаркл~Кола

РАД!
С бодрящим ароматом радиации и взрывом редискового вкуса!
(Это как копытом промеж глаз! Со вкусом РАДиски!)

Радиоактивная Спаркл~Кола выплыла из сейфа рядом со мной, окружённая волшебным сиянием рога Вельвет. Подняв бутылку на уровень глаз, она поморщилась, вглядевшись в этикетку.

— Это безумство. Кто может быть таким идиотом, чтобы считать радиацию полезной?

Мои собственные способности левитации были так перенапряжены, что я затратила кучу усилий, чтобы забрать у неё бутылку, но я гордо удерживала себя от одышки. С нарастающим ужасом Вельвет Ремеди наблюдала за тем, как я опускаю бутылку в одну из своих седельных сумок.

— Ты ведь не собираешься это пить, правда?

Я пожала плечами. Во всяком случае, звучал этот лозунг вкусненько; да и уровень радиации, судя по показаниям ПипБака, был настолько мизерным, что можно было не волноваться и очиститься Антирадином позже. Я повернулась к ящику с бабочкой, побуждая Вельвет забыть (или хотя бы проигнорировать) напиток в моих седельных сумках.

А вот этот замок был не так прост. Он эгоистично отказывался выдавать свои секреты. После третьей попытки я начала беспокоиться, что он вообще окажется выше моих сил. А я отчаянно не хотела, чтобы Вельвет Ремеди видела мой провал. Правда, у меня был другой вариант... но и это я не хотела, чтобы она видела.


— Крепкий орешек… я должна сконцентрироваться. Вельвет, можешь отойти? — И, учитывая ранее ею данное предупреждение, я добавила: — Пожалуйста?


Уверена, она очень этого не хотела, но в соответствии с хорошими манерами, отступила. Как только Вельвет вышла из зоны видимости, я обратилась к сортировочному заклинанию ПипБака и вытянула баночку с Минталками со дна сумки, куда я их прятала. Это были не потрясающие ПрМ, которыми я угощалась раньше, но с ящиком мне не нужно было болтать. Открыв баночку, я вытряхнула одну себе в рот и начала жевать.

Эффект был незамедлительным. Это было так, будто серый фильм был смыт из всех пяти чувств, так, будто мой разум очистился после пребывания в густом тумане! Я была более живой и осознанной, чем когда-либо раньше! Это были не ПрМ, и определённо не со вкусом конфет, но этого было достаточно, чтобы заставить чёртов замок петь для меня.

Я услышала голос Вельвет Ремеди снаружи:

— Каламити, могу я тебя кое о чём спросить?

— Агась. Можешь, конечно.

— Почему кроме тебя я не встретила в Эквестрийской Пустоши ни одного пегаса? Я думала, что пегасы должны так же часто встречаться, как и единороги или земные пони.


Мои ушки оживились. Их разговор не был личным, так что это не считалось за подслушивание. И, признаться, я тоже хотела знать.

Нависла тяжёлая пауза. Потом Каламити заржал.

— Ох, леди, вопросы у тебя, как в лоб копытом, да?

— Прости. Я извиняюсь, если это личное...

— Нет-нет. Ты должна знать, я думаю. — Я услышала, как Каламити вздохнул; моя чувствительность достигла удивительного уровня! И как я и предполагала, замок теперь стал простым и, щёлкнув, сдался.


— Ты и не найдёшь других пегасов. Ток ежли они не будут... как я. — Он остановился, словно разговор был для него тяжёл физически. — Ты знаешь, раньше, во время войны, мы, пегасы, были величайшей военной силой Эквестрии. Мы были элитой! Лучшими из лучших! Но после удара по Клаудсдейлу, что ж... эт было им, концом игры. Они оставили войну, оставили Эквестрию... В любом случае, не похоже, чтоб хоть один из них продержался больше нескольких часов после этого. Пегасы закрыли небо и спрятались в нём.

— Пегасы. Закрыли. Небо?

— Агась. Они пришпорили производство облаков до полной мощности и закрылись таким образом. Зебры не могут хорошо прицелиться в то, чего не могут увидеть. Не то чтобы они не пытались. Сделали несколько удачных попаданий, но не много. — Я услышала, как он бьет землю копытом. — С тех пор не было дня в Эквестрии, который не был бы облачным.

Вельвет ахнула.

— Это... это ужасно!

— О, они продолжают говорить себе, что прекратят прятаться со дня на день, откроют небо, придут, устремившись вниз, чтобы спасти оставшихся из вас. Когда они будут готовы. Когда настанет время.


Каламити презрительно фыркнул.

— Они говорят это себе уже свыше двухсот лет к ряду. Правда в том, что они слишком высокомерны, слишком ленивы, чтобы беспокоиться. До тех пор, пока они могут продолжать говорить себе, что в итоге поступают правильно, они могут жить сами по себе. В то время как вы тут все гибнете. От рейдеров, работорговцев и монстров… И прилагаете чёртову гору усилий, чтобы спасти себя без их помощи. — Для меня это звучало больше похожим на то, что пегасы сильно напуганы.

Я открыла ящик и начала рассматривать его содержимое.


— А ты? — спросила Вельвет.

— Я не могу так легко забить на это, как эти крылатые куски дерьма, — вау, Каламити, я рада, что ты на нашей стороне, но не грубовато ли?

Через несколько мгновений Вельвет вбежала в заднюю часть фургона. Она с жалостью оглянулась на Каламити, и тут заметила, что я открыла ящик. С радостным ликованием она чуть ли не затанцевала на мусоре рядом со мной.

Внутри ящика лежали многочисленные свитки, разбитая бутылка из-под чего-то, осколки этой бутылки, фотография кролика в рамке, небольшой хрустальный шар, запечатанный в прозрачный мешочек (собственность Министерства Мира — Ограниченный просмотр — Неуполномоченные зрители будут преследоваться по закону!) и книга (Сверхъестественное).


— Ооо! — Вельвет ахнула и издала звук, который, я думаю, можно было описать как восторженный визг.


Я наблюдала за ней, уголки моего рта дёрнулись вверх, когда я поняла, что Вельвет Ремеди, удивительная единорожица, красота которой и изящество музыки вдохновили не менее трёх сотен фанатов, сама является фанаткой!

— Я знаю, что это такое! — объявила Вельвет, левитировав к себе мешочек с шаром, чтобы рассмотреть вблизи. — Это шар памяти. Используется для записи событий. Не только звук, но и движущиеся картинки. Намного лучше, чем рекордер или камера. Очень редки! — Вельвет взяла себе шар памяти и фото кролика.


Я удивилась, что она оставила книгу.

— У меня уже есть такая. Но ты должна взять её себе, Литлпип. Я знаю, ты найдешь её полезной. — Что-то в её лице заставило меня думать, что это была шутка. Тем не менее, я не отказалась от книги, особенно если учесть, что сама Вельвет Ремеди мне её предложила.

Я только закончила укладывать книгу в свою седельную сумку, как Л.У.М. взорвался красным. Я замерла. Дерьмо... Очень много врагов! Работорговцы нашли нас! И, судя по всему, привели целую армию!

— Литлпип? Что там?

— Приведи Каламити, — с тревогой прошептала я. — Тихо, пожалуйста... — Я медленно повернулась на месте. Существовал разрыв в красном на радаре, мы были не полностью окружены. — У нас проблемы! Большие проблемы!

Вельвет мгновенно напряглась, нервно кивнула и побежала так быстро и тихо, как только могла, опрокинув один из ящиков на своём пути. Мы обе вздрогнули. Только достигнув задней части фургона, она в ужасе остановилась.


— Зомби-пони!

Что? Не работорговцы? Я подошла и встала рядом с ней. Я уже прикидывала, как расскажу ей о гулях, но слова умерли на моих губах, когда я увидела пустые, голодные взгляды и шаркающие, нелепые шаги приближающегося стада. Они не были похожи на гулей; они были похожи на зомби-пони! Я вспомнила предупреждение: бывает, залетишь не туда, и потом улепётываешь от целой орды плотоядных пони-гулей, ставших зомби.


Подойдя ближе к Каламити, я прошептала:

— Следуй за мной.


Мы наблюдали, как они подошли на шаг ближе. На два шага. Ближайшие зомби бросились в атаку!

— Бежим!

Мы бежали. Бежали так, словно за нами гналась безумная толпа чудищ, желающих сожрать нас живьем. Потому что так оно и было!

Всё стадо рвануло вперёд, присоединяясь к охоте; наша плоть была их призом, за которым они гнались. Многие поднялись в воздух и полетели к нам. С помощью телекинеза я попыталась схватить и опустить вниз колесницу, за который мы бежали, но свечение вокруг моего рога вспыхнуло и угасло. У меня не было телекинетических фокусов, чтобы спасти нас.

Вельвет Ремеди вскрикнула, когда зомби-пони спикировал с неба. Она пригнулась, существо промахнулось и врезалось в дерево. Не останавливаясь, я перепрыгнула через тело, мой бок начал побаливать.

Эта боль очень скоро начала жечь бок, словно раскалённые угли, грозя подорвать мои силы. Слёзы навернулись на глаза. Ещё два зомби спикировали к нам. Каламити с широко раскрытыми от страха глазами вдруг нахмурился и выплюнул:


— К чёрту всё! — Остановившись, он развернулся и открыл огонь. Выстрел разорвал лысое крыло одного из зомби; падая, он сбил другого. Вдвоем они, крутясь, упали с неба, шлепнувшись в наполовину погребённый металлический каркас огромного вагона, предназначенного для перевозки меньших вагончиков.


Впереди ржавый корпус длинной пассажирской колесницы выступал из земли, становясь преградой. Взвившись в воздух, Каламити закричал нам, чтобы мы обошли его и продолжали бежать.

— Не останавливайтесь! Ни на мгновение! — крикнул он, увернувшись от другого зомби, пинком перезаряжая седло.

Вельвет убежала далеко вперёд, мои короткие ноги и горящий бок угрожали обернуться моей ужасной смертью. Вельвет обежала вокруг пассажирского вагона и скрылась за ним. Я слышала целый табун, скачущий за моим хвостом, копыта били по земле в голодной погоне, дурной запах цеплялся за мою гриву. Я не могла повернуть; они тут же настигли бы меня, если бы я попыталась. В надежде, что мой небольшой рост хоть раз поможет мне, я впрыгнула в проём одного из разбитых окон.


Моё тело, седельные сумки, всё остальное без помех прошли через окно. Я прыгнула на одну из стоящих внутри скамеек и тут же выпрыгнула в противоположное окно, не снижая скорости. Неровные осколки стекла порезали мне шею и ноги, разбились об мою броню и прощёлкали по моим сумкам. Я снова вышла, почти без помех, но ремень моей снайперской винтовки зацепился за зазубренный кусок арматуры, и меня рвануло обратно в вагон, глухо ударив об стенку.

Я попалась! Я попыталась выбраться, но мои копыта лишь бестолково скребли землю. Я слышала топот копыт множества зомби-пони, как они добрались до длинного тела вагона, как табун разделился, разойдясь в обе стороны. Я чуть не сошла с ума из-за этого, в попытках перегрызть зацепившийся ремень, пока они не навалились на меня. Откуда-то сверху доносились выстрелы Каламити; я слышала, как металлическая обшивка вагона вминалась и корёжилась, в кои-то веки его выстрелы не достигали врагов. Я впала в панику. Если меня не прикончат зомби-пони, то один из выстрелов Каламити уж точно достанет. (Я с ужасом поняла, насколько предпочтительней была последняя доля, и молила Селестию, чтобы ему хватило мудрости и милосердия пристрелить меня, когда они начнут меня есть!)

Наконец, с последним мощным укусом ремень поддался, и я вырвалась на свободу. Повинуясь инстинкту, я схватила снайперскую винтовку в зубы, позже поняв, сколь бестолково я потратила это бесценное мгновение, и побежала, насколько позволяли мне мои вопящие от усталости ноги и бок!

Табун зомби уже обошёл пассажирский вагон и полностью переключился на меня. Их копыта ожесточённо рвали обесцвеченную траву под ними. Вдобавок они скакали с такой лёгкостью, что это сделало мою попытку срезать через вагон посмешищем. Мой ясный разум и обострённые чувства обратились в ужас. Я чувствовала, как за мной грохочет земля. Я даже могла подсчитать, как скоро они начнут грызть мою шкуру. Я даже смогла различить странный тихий хлопок, даже сквозь громыхание табуна.

Я почувствовала, как меня подкинуло в воздух, когда обломки пассажирского вагона поглотила вспышка высвобожденной неконтролируемой магии. Я видела пульсирующий каскад цветов, породивший странные тени, когда закрученные магические потоки вспыхнули в небесах. Я учуяла запах гниющих зомби-пони, когда их разорвало на куски, особенно когда части их тел охватил огонь.

На бегу я упала на землю, долина ушла из-под моих ног, несмотря на все попытки сохранить равновесие. Ошмётки зомби-пони падали на меня сверху, словно дождь. Впереди меня, остановившаяся Вельвет Ремеди просто таращилась немигающим взглядом на развернувшуюся позади меня сцену, которую я не хотела себе представлять.

Большую часть табуна убило взрывом, но были и многие, кто не разбежался... но ненадолго. Каламити пролетел надо мной, крича задыхавшейся Вельвет, что нужно развернуться и бежать дальше.

Груда небесных машин, окрашенная в светло-голубой и серый, с пятнами белого цвета, являла собой единственно возможную позицию для обороны. Кроме того, долина расходилась в низкие скалистые холмы, которые совсем не годились для укрытия.

К тому времени, как мы поспели к укрытию, несколько зомби-пони пролетели над нами, приземляясь в паре метров от нас. Вельвет Ремеди опустила рог, целясь в них, и неаккуратно пронзила одного, не сдержав выкрика "Фуууу!", чему я очень посочувствовала. Я попыталась левитировать Малый Макинтош, но магических сил уже просто не было. В отчаянии, я огляделась в поисках того, что могла бы держать в зубах, какой-нибудь копьеподобный штырь вполне бы сгодился.

Но то, что я нашла, было несравненно лучше. Ну, во всяком случае, мне тогда так показалось. Пока Каламити отстреливал зомби-пони, прущих на меня, я вскарабкалась туда, где валялся груз одного из упавшего транспорта. Я увидела в маленьком и жёстком просвете прекрасное светло-синее небо над облаками. Мой прочищенный Минталкой разум быстро сообразил, что окрас этих странных небесных повозок служил для одной-единственной цели — камуфляжа. Пегасовский военный конвой! И, слава Селестии, среди того, что они транспортировали, были турели!

Меня учили перепрограммировать магическую матрицу ПипБака. Перенастроить турель, запустив установки ПипБака “свой-чужой”, было сравнительно легко! И уж тем более прямо сейчас!

— Э, Лил'пип? Ты уверена, что понимаешь, чё делаешь? — спросил Каламити, мельком глянув на меня, приземляясь между мной и прибывающими зомби-пони, и снова открыл огонь.


Я ухмыльнулась:

— А то!



С тобой Селестия всегда и охраняет путь,
Которым ты избрал идти.
Поможет мужество найти.
Верным, честным, смелым будь,
Ни одного, что спас, не позабудь,
И в нашем сердце ты останешься навеки, знай.


Мелодия Вельвет Ремеди лилась журчащим ручейком, который шумел в постоянном движении. Я замерла в восхищении, глядя на своего кумира, творящего песню. Каламити не стал ворчать, он тоже нашёл её песню возвышенной на фоне уныния пустоши, хотя и закатил глаза, будто хотел, чтобы Вельвет придерживалась одного текста, а не старалась сделать его совершенней.

Прошло несколько часов с тех пор, как зомби и долина остались позади, не представляя больше угрозы. Небеса начали заволакиваться тёмно-серым. Каламити сказал с некоторой уверенностью, что это не гроза. Просто приближалась ночь. (Если я когда-либо встречу пегасов, думала я, то непременно поблагодарю их за то, что они сделали Эквестрийскую Пустошь столь удручающей. Так или иначе, это было ещё гаже, чем серая монотонность Стойла Два, а ведь я даже не верила, что хоть что-то может быть хуже Стойла Два. Хотя, это мог сказываться пост-Минтальный депрессивный синдром.)


— Богини мои! — ахнула Вельвет, когда мы взобрались на холм и увидели ЭТО: невероятно гигантский рекламный щит, намного выше любого здания, которые я видела, маячил прямо за следующим холмом. Изображение, на удивление не утратившее цвет и не попорченное грязью и водой на протяжении столетий, являло собой не что иное, как гигантскую мордашку почти невыносимо розовой пони с гривой, которую годы обратили в цвета конфеты-тросточки. Она улыбалась, и глаза её, казалось, следили за нами.


Я уже видела это из окна поезда. Даже сейчас, узнаваемый при таком свете и дистанции, этот щит — Селестия милостивая! — будил во мне нервные мурашки. Подходя ближе, я пялилась и пыталась представить его за много десятилетий до того, как время взяло свое, до того, как он был неоднократно занесен пеплом и прахом, размыт струйками дождя, когда он размещался исключительно ради шутки, как будто пони выглядывала из-за холма, будто играла в "ку-ку" с целой проклятой округой, когда это выглядело не настолько...

— ...Жутко. Луна меня прокляни, пиздец как жутко!

Я пыталась стряхнуть это ощущение, отворачиваясь от массивной афиши... и обнаружила, что смотрю на висящего передо мной спрайт-бота.

— Привет, Литлпип!

Я была бы уже в другой стране, если бы Каламити не схватил мой ускользающий хвост зубами. Он держал меня, пока я бежала на месте, до тех пор, пока паника не отпустила меня. А Наблюдатель тем временем мудро уплыл из зоны досягаемости моих копыт.

— Тебе повезло, что я не могу сейчас швырять в тебя камни телекинезом!

Судя по виду Вельвет Ремеди, она была бы не против мне с этим помочь. Каламити недоверчиво сверлил спрайт-бота взглядом, расставив ноги в оборонительной стойке.

— Лил'пип?

— Наблюдатель, они в безопасности? — Это было всё, что я хотела знать в тот момент.

Спрайт-бот утвердительно качнулся.


— Да. Вагоны в пути. Хотя Дитзи Ду наверняка считает сейчас, что ты можешь взламывать спрайт-боты и отправлять через них послания. Извиняюсь за это.


— Лил’пип? — Каламити рычал бы, если бы мог. — Я не доверяю этой штуке.

Итак, Наблюдатель нашёл способ передать сообщение, не дав жителям Новой Эплузы узнать о своих способностях. После слов Каламити я осознала, что и сама не особо-то доверяла Наблюдателю. И теперь, когда мне было известно, что пони, за которых мы сражались и чуть было не умерли, либо уже были в безопасности, либо уже скоро бы в ней оказались, мне на ум пришло весьма немало вопросов. Первым и самым важным из них был:

— Ты отправил меня в то гнездо рейдеров, отлично представляя, кого и что я там найду, не так ли?

Каламити перестал смотреть на странного бота и уставился на меня. Я никогда не говорила ему, почему пошла в библиотеку Понивилля.

— Они нуждались в помощи.

— Ты мог бы сказать мне правду! — нахмурилась я.

— Эй, я же не знал тебя. А сейчас знаю? Ты казалась хорошей пони, которая сделает всё правильно, как только сама увидит это, но...

Я чувствовала, что рычу.

— Ты солгал мне!

— Нет! — Если бы было возможно назвать глухой механический голос разгорячённым, то это был такой голос. — Я сказал тебе, что не желал тебе зла. И я не желал, и не желаю. Я сказал тебе, что ты найдёшь там то, что тебе необходимо, чтобы выжить... — Спрайт-бот подлетел поближе. — И я бы сказал, что ты нашла более ценные вещи, чем просто книги. Разве ты не согласна?


Чёрт побери, а ведь Наблюдатель был прав. Я встретила Дитзи Ду, а знакомство с ней я ценила куда больше, чем с написанным ею (и очень уважаемым мной) руководством. Сопоставив в уме события, я смогла сформулировать доказательство того, что наша с Каламити дружба появилась из-за того, что там произошло. Вероятно, пусть и менее достоверно, я могла также сказать, что мои отношения с жителями Новой Эплузы, а значит и моя способность спасти многих пони, включая Вельвет Ремеди (в своём смысле слова "спасти"), возникли именно благодаря действиям Наблюдателя. Я всё равно хотела вогнать копыто в лицевую панель грёбаного бота. Но я знала, что это было бесполезно. Спрайт-бот не был самим Наблюдателем.

Вельвет Ремеди прервала тишину:

— Литлпип, что происходит?

Я рассказала им всё.




— Упс, времени почти не осталось... — предупредил Наблюдатель, когда моё повествование, лишь изредка дополняемое его комментариями, подошло к концу. Каламити всё еще недобро поглядывал на спрайт-бота.

Я упорядочила вопросы в своей голове, распределив приоритет.

— Наблюдатель, ты, кажется, знаешь многое...

— Ну, да...

— Что такое Министерства? — Я видела множество ссылок на Министерства, разбросанных в артефактах прошлого. Я подозревала, что такая информация будет полезна для контекста. Но я даже не представляла, что только что задала, возможно, самый важный вопрос в моей жизни. (По крайней мере, уровня Селестии.)

Наблюдатель молчал некоторое время. Достаточно долго, что я даже подумала, что наш странный псевдо-спутник, возможно, снова пропал. Слова Наблюдателя пришли медленно, обдуманно:

— Помнишь, когда я сказал тебе, что ты должна найти свою добродетель? И рассказал о величайших героях Эквестрии?

Я кивнула.

— Ты упоминал о них, да.

— Ну... — Наблюдатель начал медленно, как если бы слова были болезненными. — Резня в Литлхорне разбила сердце Селестии. После этого, примерно в середине войны, принцесса Селестия решила, что больше не имеет права править Эквестрией. Она отреклась от престола в пользу своей сестры — принцессы Луны...

Я слушала с благоговением. Я никогда раньше не слышала, чтобы говорили о Богинях подобным образом.

— Война была разрушительной, как за рубежом, так и дома. Эквестрия пребывала в тяжелейшем положении, страдая как от внутренних проблем, так и от действий вражеской армии. Вы не представляете, как это было тогда.


Он помолчал некоторое время.


— Те героини, о которых я тебе раньше говорил? Они были шестью удивительными пони с чистыми сердцами и благодетельными душами, чья дружба обладала силой изменить мир. Принцесса Селестия всегда была им как мать. Для неё они все, одна в особенности, были Её детьми. Она любила их и желала их защитить. Поэтому Принцесса Селестия огородила их от ужасов войны, находя для них задания, которые большей частью держали их от греха подальше, ну или хотя бы от полей сражений. Дипломатические миссии к грифонам и буйволам — типа таких. Принцесса Луна впервые встретилась с ними при совершенно других обстоятельствах. Она уважала их и считала равными Себе. И, как я думаю, своими спасителями. И поэтому, когда принцесса Луна взошла на трон, чтобы править Эквестрией и командовать войной, она сделала самых важных героев Эквестрии своими личными советниками. Она отдала распоряжение создать новые органы власти, по одному для каждой из них, задачей которых являлось осуществление советов, предлагаемых ими.

— И это были Министерства?

— Да.

Я окинула взором бесплодную, разорённую пустошь, которая когда-то была прекрасной страной Эквестрией.

— Не похоже на то, чтобы дело заладилось.

Молчание. Затем Наблюдатель заговорил снова:

— Ты когда-нибудь слышала старую поговорку — "Дорога в ад устлана благими намерениями"? Если у их истории была бы мораль, то именно так она бы и звучала.




В сгущающейся темноте мы подошли к ферме, которая выглядела по большей части целой — пусть на полях не было животных, но из дымохода вихрями поднимался дым, в некоторых окнах приглашающе горели огни, а через щели в дверях силосной башни сочился свет. Нас снова было трое, Наблюдатель пропал с резким щелчком и был замещён не обращающим на нас внимания спрайт-ботом, играющим свою дребезжащую патриотическую музыку. Каламити недоверчиво поглядывал на него, пока тот не потерялся из виду.

На одну из трёх досок, торчащих в ряд из земли на границе пастбища, уселся ворон. Последняя из досок была меньше других и кривой. Последние следы изгороди, предположила я.

Быстро, но осторожно мы спустились со скалистого холма и прошли рысцой через обсыпанные камнями поля. Нам требовались место для ночлега, еда и, если возможно, медикаменты. Этот дом был буквально ниспослан нам Селестией... при условии, что жители дома не собирались нас подстрелить за пересечение границ их владений. Слепо полагаться на гостеприимство незнакомцев в Эквестрийской Пустоши было неблагоразумно.

Ржавая ветряная мельница, лишённая двух третей своих крыльев, заскрипела нам вслед.

— Может быть, это не шибко хорошая идея?.. — начала было я. То, что тут не было никаких ужасных граффити, не означало, что это место не полно рейдеров.

Вельвет Ремеди шагала позади меня.

— Литлпип, ну в самом-то деле, нельзя же быть такой угрюмой... — Она подняла копыто, чтобы постучать, и в тот же миг дверь распахнулась, обдавая нас тёплым светом. Вельвет моргнула пустому пространству, и затем посмотрела вниз на молоденькую кобылку, стоявшую в дверном проёме.

Она была розовой. Кричаще розовой! Она была чудным образом похожа на пони с гигантского рекламного щита, только гораздо, гораздо (гораздо!) меньше. И младше. Очень несовершенно, но похоже. Сложно было сказать на свету, но что-то с ней было не так. Сперва мои глаза остановились на грубом шраме на её голове, как будто она упала и ударилась ею, возможно на большой скорости, и очень сильно поцарапалась. Сперва мне пришло в голову, что она спрыгнула с крыши амбара. Пыталась летать? Мои глаза скользнули по её бокам в поисках крыльев, но она была обычной земной пони. А затем мои глаза разглядели, что у нее был пустой круп. Она была молодой, но не очень. В холке она была на голову ниже меня. Я знала, каково это — жаждать получить кьютимарку, которая никак не проявляется; моё сердце было тронуто ею. Она ждала, ждала даже дольше, чем я сама, и всё ещё ждала... нет, подождите-ка.

Эта неправильность... Ко мне пришло понимание. (Если бы я всё ещё была под действием Минталок, я бы это поняла сразу же!) Это был на самом деле не её цвет шерсти.

Она покрасила себя в розовый!

Я оглянулась на Каламити и Вельвет Ремеди. По выражению их лиц было понятно, что они тоже поняли, и им это не нравилось.

— Привет, дорогая, — начала Вельвет. — Твоя мать...

— ОБОЖЕМОЙ!!! — кобылка вскочила, визжа от восторга. Затем так же быстро она поднесла копыто ко рту, как будто задыхаясь от ужаса. — О нет! Вы пришли слишком поздно! Я ждала вас весь день, и сейчас мы закрыты! — Слёзы показались на её широко распахнутых глазах.

Вельвет Ремеди отступила на шаг.

— О Богини. Мне очень жаль, малышка, но мы не...

Выражение ужаса быстро испарилось, сменяясь широкой улыбкой.

— Ну конечно же вы не! Раз уж мы все рядом! — Она залихватски захихикала, потом выбежала из дома, лихо промчавшись мимо нас, и затем развернулась, внезапно одарив нас угрюмым взглядом. — И всё равно вам нужно было поторопиться. Тут нынче по ночам всякие гадости творятся! — С этими мрачными заявлениями она завизжала от радости и помчалась в амбар.


Мы обменялись взглядами. Я была в замешательстве. Каламити же просто пожал плечами и порысил за розовой кобылкой.

Когда мы дошли до амбара, Вельвет позвала её:

— Прости, милая, но ты нам не назвала своё имя.

— Ой! — розовая кобылка подпрыгнула. — Хи! Конечно! Извините! Я так взволнована! Вы первые посетители музея за... за века! — и снова хихикая: — О, я Пинки Белл!

— Музея? — переспросила я, поднимая бровь.

Пинки Белл подобралась и толкнула дверь, открывая амбар. Внутри амбар выглядел так, как будто в нём отгремела вечеринка. Не в хорошем смысле слова — больше было похоже на то, что в разгар вечеринки сюда залетела граната, и комната была забрызгана вечеринко-расчленёнкой и вечеринко-внутренностями.

— Добро пожаловать в Музей Пинки Пай! — пони постоянно подпрыгивала. — Это самый-пресамый-первый-музей-всех-вещей-Пинки-Пай-во-всей-Эквестрии!

Каламити потряс головой, на его лице показалась улыбка облегчения. Вельвет Ремеди одарила его ухмылкой, и он закатил глаза. Это было странно, нет сомнения. Но отсутствие работорговцев, рейдеров, ужасных монстров — всё это было столь долгожданным изменением.


Пинки Белл не унималась, даже дыхание не переводила:

— Знаете, вы как раз вовремя для экскурсии! А где ваш гид? Ох, лучше бы она не спала опять... Ой, подождите, это же я!

"Музей" был одной большой комнатой. Там нечего особо было показывать. Но Пинки Белл останавливалась и показывала каждый предмет отдельно, один за другим. Многие были украшены немного сдутыми шариками или обсыпаны конфетти.

— ...и они танцевали и танцевали весь день и всю ночь напролёт! И самое замечательное то, что это самый первый амбар, где Пинки Пай, будучи ещё молодой кобылкой, придумала первую вечеринку и получила свою кьютимарку!

Вельвет наклонилась ко мне, приговаривая:

— Я практически уверена, что вечеринки существуют поболее, чем двести пятьдесят лет, — Пинки Белл явно была в ударе и не собиралась останавливаться для вопросов.

— В первые годы войны Пинки Пай путешествовала повсюду, устраивая вечеринки для наших армий перед сражениями! Принося им вкус родины, и что самое главное — хорошее настроение и улыбки на их лица! — Пинки Белл указала на несколько мольбертов с изображениями Пинки Пай, танцующей на сцене перед почти тысячью пони. — То есть, когда она не была на сверхсекретных заданиях принцессы Селестии!

— А она оказалась не такой уж большой, — обратилась я к Вельвет, думая, насколько менее грозной оказалась настоящая пони, чем безумный рекламный щит всего в паре-тройке километров от фермы.

— Пинки Пай лишь расстраивалась, что не может быть везде и всюду, помогая всем войскам всё время! (хотя с Дэш она почти могла это!) Потому, конечно...

Каламити поднял копыто.

— Её подруга Дэш? Или наркотик "Дэш"? — Пинки Белл, казалось, не заметила его вопроса.

Гарцуя перед знакомым плакатом, Пинки Белл болтала без умолку:

— ...когда принцесса Луна предложила Пинки Пай возглавить Министерство того-чего-она-захочет-с-ним-сделать, она не упустила свой шанс! И так появилось Министерство Морали!

Это был неповреждённый плакат "ПИНКИ ПАЙ СЛЕДИТ ЗА ТОБОЙ ВСЕГДА". Пожилая розовая кобыла озорно улыбалась, как будто только что разыграла прекрасную шутку. И с полностью видимым лицом, я была готова поклясться, что поймала на себе любопытный взгляд её глаз. Я больше не чувствовала себя виноватой, смотря на плакат, пристально смотрящий на меня; теперь я чувствовала себя беззащитной.

Пинки Белл взяла со стола со всякой разной химией небольшую жестяную баночку.

— Пинки Пай была действительно великолепным поваром. И когда Принцесса Луна (бяка) заявила, что зебринские наркотики, которые наводнили Эквестрию, были вредны для пони, Пинки Пай решила доказать, что они могли помогать и веселить! Работая день и ночь, Пинки Пай состряпала смесь Минталки и ещё нескольких наркотиков. Она создала... та-Да-ДА! Праздничные Минталки! — Пинки Белл подняла жестянку, показывая всем.


Я хотела эту банку!

Пинки Белл поставила её рядом с другой химией и продолжила экскурсию. Я же совсем забыла о монологе, мой разум настаивал, что я должна как следует запомнить место, куда Пинки Белл поставила баночку.

— ...К тому времени Министерство Морали превратило Пинки Пай практически в мистическую фигуру, которая могла легко стоять рядом с самими принцессами — Селестией и Луной!

Так, ну это уже было просто неправильно.

— Маленькие жеребята и кобылки знали, что Пинки Пай всегда следит за ними. Она видит всё, что они когда-либо делали. И если они были хорошими жеребятами и кобылками, которые были милыми и дружелюбными, которые выполняли свои обязанности, улыбались, смеялись и никогда не распространяли бунтарскую ложь, то тогда на их дни рождения Пинки устроит замечательную вечеринку! — Пинки Белл предупреждающе помахала копытом. — Но если они были плохими жеребятами и кобылками, Пинки Пай принесёт им камень!

Что за?! Я оглянулась на Вельвет в неверии.

Тем временем Пинки Белл остановилась. Глаза у неё расширились, и она сделала глубочайший вдох. И подождала. Мгновение, другое, третье, четвёртое... Наконец, Пинки Белл разочарованно выпустила воздух из груди.

— Извините. Думала, что смогу сымпровизировать музыкальный номер.

Вельвет Ремеди куда-то изучающе всматривалась.

— Как бы там ни было, о чём я говорила... Ах да! О том, как Пинки Пай устраивает вечеринки!

Вельвет повернулась к кобылке, слегка испуганно.

— Устраивает? Милая, ты ведь знаешь, что Пинки Пай мертва?

У Пинки Белл уже был готов ответ на это:

— О, она физически мертва! Но её дух живет в каждом из нас!

Я заметила, как Вельвет Ремеди подняла брови. И затем хихикнула чему-то, что, видать, мне пока не понять. Пока я стояла, положив копыто на лицо, Вельвет наклонилась к Каламити и прошептала:

— Видать, у духа Пинки Пай есть проводник.

Я пропустила большую часть "экскурсии", так как думала только о том, чтобы уговорить Пинки Белл расстаться с баночкой Минталок. Но когда она сказала, что у неё есть для нас предложение, я оживилась.

— Оказывается, у меня единственная сохранённая копия рецепта Праздничных Минталок... — Окей, но я знала, что это неправда. У друга Каламити тоже был рецепт. Но, возможно, что это самый быстрый и простой способ получить их. И почему я должна напрягаться из-за одной-единственной банки, когда могла получить проклятый рецепт?!

— ...И я могу отдать его вам, если вы принесёте мне кое-что для музея, то, чего у меня до сих пор нет! Магическую статуэтку Пинки Пай (ограниченный выпуск)! Принесите мне одну, чтобы я могла провести вечеринку в честь окончания всех вечеринок!




— Это было совсем не весело, — говорила Вельвет, нервно бегая по тесной комнатке, в которой Пинки Белл предложила остаться нам на ночь.

Когда Пинки Белл объяснила, что было выпущено несколько комплектов весьма особенных волшебных статуэток каждой из Кобыл Министерств, мне сразу вспомнилась статуэтка оранжевой пони с тремя яблоками на боку. Найти ещё одну вроде такой, а именно Пинки Пай, было практически невозможно. С другой стороны, Пинки Белл настаивала, что статуэтки могли пережить даже апокалипсис. И серьёзно, я уже нашла одну, проведя снаружи сколько времени? Неделю?


Каламити сидел на кровати, прильнув ухом к стене, и смотрел на обеспокоенную Вельвет.

— Бедная кобылка. Она ужасно грустит...

Каламити приглушённо заржал.


— Грустит? Ты ща слушала тот же мелкий розовый шарик Дэша, что и я? — И, вспомнив свой собственный недавний вопрос, уточнил: — Наркотика.


— Да. Эта бедная девочка точно не счастлива. — Вельвет опустила голову. — Она полна боли. Что-то ужасное случилось с ней.

Глядя на Вельвет, я в очередной раз задумалась об алых и золотых прядках в её серебристо-белой гриве, напоминающих розовый и жёлтый цвета Министерства Мира. Только раньше я думала о них как о случайности или судьбе, но сейчас они мне больше напомнили Пинки Белл с её перекрашенной шкуркой.

Вельвет поймала мой взгляд и с ужасающей быстротой поняла, о чём я думала.

— Это не то же самое! — сказала она тихо.

Внимание Каламити было больше обращено на стену, чем на нас. Внезапно он вскочил на ноги.


— Она ушла. И, если не хотите, чтоб с нами что-нить нехорошее произошло, я б посоветовал нам тож уйти. — Он подошёл к двери и надавил на ручку. Она не поддалась.

Мы были заперты.

— Может быть, она пытается оградить нас от "гадостей", которые часто посещают поля по ночам? — предположила я, сама не шибко веря в эти слова.

Вельвет Ремеди, оттолкнув меня, сама попробовала открыть дверь. Потом тихо заржала:


— Это не важно. Мы уходим, я не буду заперта в клетке.

Каламити уже был у окна и выглядывал из него на ферму. Я встала на дыбы и, оперев передние копыта на подоконник, посмотрела в окно. Сперва я ничего не увидела. Только ночь. Затем в темноте появилась щель тускло пульсирующего разноцветного света, когда Пинки Белл приоткрыла дверь сарая, чтобы выскользнуть наружу и захлопнуть её за собой.

Каламити молча и неподвижно выждал, пока дверь жилого дома не открылась, отбросив поверх осветившего землю прямоугольника тень Пинки Белл. Как только дверь захлопнулась, он развернулся и лягнул окно.

Твою ж... это было громко!

Каламити перенёс нас вниз, и мы начали красться через ферму, низко пригнувшись и держась по возможности в тени. Мы ползли рядом с сараем, когда меня поразила мысль, и я проскользнула внутрь.

Позже я говорила Вельвет и Каламити, что не уверена, почему полезла в сарай. Но, по правде говоря, у меня было две веских причины. Во-первых, рецепта Праздничных Минталок не было в музее, и я не заметила его в доме. Его легко было бы спрятать где угодно — в книге или под ковром — но я полагала, что одержимость Пинки Белл не позволит ей не положить его на виду. Поэтому я надеялась, что он в сарае.

Во-вторых, это странно светящийся, пульсирующий свет напомнил мне, как взорвался пассажирский вагон, когда Каламити попал в него. Позже я расспросила Каламити об этом, и он объяснил мне, что некоторые из действительно больших воздушных вагонов, как тот, который был создан для перевозки десятков пони, работали от магического поля, создаваемого спарк-двигателем, так что одного пони было достаточно для передвижения по воздуху. Как и спарк-батареи, эти двигатели, часть чародейной науки, всё ещё держали в себе серьёзное количество магической энергии. Каламити того ещё как следует не понимал, конечно же. Он просто знал, что стрельба по магическому ящику одного из этих транспортных средств вызывает адский вихрь.

Подобный вихрь был очень непродолжительным и разрушающим. Идея, что в амбаре у Пинки Белл было нечто сродни тому же самому, возможно, какой-то стабильный или замкнутый вихрь, очень обеспокоила меня.




— И на что же я смотрю?

Оно было небольшим, геометрической формы с поверхностями, которые, похоже, скручивались друг с другом. Вся эта штуковина была размером с корзинку для пикника, окрашенную в болезненно неприятные цвета.

Я почувствовала, как меня затягивает. Я теряла себя в ней. Мне пришлось приложить физическое усилие, чтобы оторвать взгляд от этой штуки. Пошарив глазами, я увидела сейф. Остальная часть амбара была практически пустой. Я скользнула к нему и начала заниматься делом, в котором мне пока не было равных.

Сейф с тихим скрипом открылся.

Внутри лежала моя награда: рецепт Праздничных Минталок!

Но это было не моё. Я мародер, я грабила дома работорговцев и рейдеров. Это же была кража у бедной маленькой земной пони, которая даже ещё не стала кобылой.

Но... Праздничные Минталки! Действительно же, всё, что мне нужно было — так это просто скопировать его на свой ПипБак и положить обратно. Это ведь не будет на самом деле воровством, правда?

Пинки Белл предлагала его в качестве награды за помощь в чём-то, и это заставляло меня чувствовать, как если бы я этот рецепт украла. Как если бы я получила награду, которую не заработала.

Я сидела и смотрела на сейф... не знаю, как долго. Наконец, я сосредоточилась и левитировала один из предметов в сейфе к себе — рекодер с одним записанным сообщением. Я скопировала себе его на ПипБак и включила проигрыватель.

Я не узнала голоса кобылки, что оставила сообщение. Судя по голосу, она была такой же молодой, как Пинки Белл сейчас.

"Пэртри,

Рейдеры вернулись вчера. Им не понравилось, что на прошлой неделе папа с ружьём заставил их убегать, так что на этот раз они пришли, подготовившись. Мама спрятала нас в спальне, чтобы никто нас не увидел, и заставила пообещать, что мы будем сидеть тихо и спокойно. Но Сильвер Белл...

Моя сестрёнка всегда могла создать красивую музыку, которую мы просто обожали. Как перезвон десятков магических колокольчиков.

Но у Сильвер Белл иногда, когда она напугана или взволнована, заклинания случаются сами по себе. Она не хотела. Это был несчастный случай.

Рейдеры убили маму и папу. Они убивали их очень медленно и жестоко, заставляя нас смотреть. Это было...

Я похоронила их в восточном конце поля и поставила пару досок в качестве надгробий. Я ненавижу то, что доски недолговечны, но я не могу вырезать их имена на камне. И мама, и папа заслуживают, чтобы их могилы не были безымянными.

Сильвер Белл каждую ночь мучают кошмары. Честно говоря, меня тоже. Она целыми днями молчит, никогда не плачет, никогда не улыбается. Я даже не могу заставить её поесть. Я не знаю, что делать.

Я собираюсь отвести её в Башню Тенпони. Слышала, что там есть щегол, который принимает сирот. Идти далеко, и мне пришлось поскрести по сусекам у соседей. Если я не вернусь до твоего прибытия, то, пожалуйста, снаряди повозку. Я знаю, что не могу просить тебя присоединиться к нам; у тебя свои друзья, о которых надо заботиться. Но я была бы рада, если бы застала тебя поблизости, чтобы попрощаться.

Ты лучший бойфренд, которого можно только пожелать.

С любовью, Мемори."

Я сидела, ошеломлённая. Ох милостивая Богиня Селестия!..

— Ты не должна была слушать это! — Я развернулась и увидела, что Пинки Белл (...нет, Сильвер Белл!) смотрит мне в лицо. — Это. Не. Твоё.

Она стояла так близко, что я смогла гораздо лучше рассмотреть её шрам. Ужасное понимание поразило меня, как ведро ледяной воды. Сильвер — единорог, и она отрезала свой рог!

Я отпрянула, забившись в стоявший за мной открытый сейф.

— Ты так сильно этого хочешь? Так получи! — Пинки/Сильвер Белл протянула копыто и ударила по двери сейфа, но та лишь пошатнулась.

Из-за её спины послышался голос Вельвет Ремеди:

— Ты не похожа на Пинки Пай.

Пинки/Сильвер Белл замерла. Затем медленно обернулась. Тем не менее, она всё ещё блокировала выход из сейфа, и я не решилась просто переступить через неё, чтобы выйти.

— У тебя нет ничего общего с Пинки Пай, — Вельвет Ремеди говорила медленно, спокойно. Её голос не был обвиняющим. Это больше походило на грусть. — Ты скорее её полная противоположность.

Я заметила, что кобылку трясло. Буря эмоций прошла по ней, она с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать.

— Ты не делаешь других счастливыми. Когда я смотрю на тебя, я чувствую только грусть, — продолжила Вельвет, теперь её голос стал нежнее. — Если бы ты встретила Пинки Пай, она бы не устроила вечеринку в твою честь...

— Это неправда!

Вельвет остановилась на мгновение.

— Может быть, даже если бы она и устроила вечеринку, то только чтобы помочь тебе, развеселить тебя. Потому что ты сделала бы её очень грустной.

— Д-д-да что т-ты вообще обо мне знаешь!?

— Я знаю, что твой смех — лишь маска. Маска, за которой ты пытаешься скрыть свои настоящие чувства. — Вельвет направилась к кобылке. Та была в ярости, но в то же время ей хотелось упасть и зареветь. — Я знаю, что ты чувствуешь. Я знаю, какая это боль, и ты не спрячешься от неё за всеми этими вечеринками и подставным весельем. Эту боль ты не залечишь заклинанием.

Когда Вельвет подошла к ней, Пинки/Сильвер Белл уже с трудом стояла на ногах.

— Ты не виновата в смерти своих родителей. И в том, что случилось с твоей сестрой, тоже нет твоей вины...

С её сестрой? И тут я вспомнила, что видела в поле три доски, одна из них стояла криво и явно была посажена кем-то меньшего роста. Я поняла, что её старшую сестру, Мемори, убили рейдеры, когда та, в поисках припасов, отправилась на соседнюю ферму. Моё сердце разрывалось.

— НЕТ! Я! ВИНОВАТА! — Не выдержав, Сильвер Белл зарыдала. Вельвет обняла её и прижала к себе её головку, давая девчонке выплакаться ей в гриву.

Заметка: Следующий уровень.
Новая способность: Матлогика — Вам удалось оптимизировать логические цепи З.П.С. ПипБака. З.П.С. теперь на 20% круче.